PS

Оказывается бесконечной может быть не только история о белом бычке. Когда мосты сгорели и оборвались связующие нити, он вернулся вновь в прощении и раскаянии с щенячьими заискивающими глазами смотрит, изображая горем убитого страдальца. И только не сейчас, когда мой мир стал стабилен и уютен.
- Я все решил... - не опуская глаз.
- И я, - резко прерываю его.
- Мы должны быть вместе.
- Да? Как приятно! Без трагедий, сегодня не день плакальщиков, - если бы умел плеваться ядом, плюнул бы в лицо.
- Но я ведь искренен! Мы сможем все преодолеть. Ты ведь можешь... ты простишь...
Я сдерживаю себя от распирающей жажде к восстановлению справедливости к себе.
- Наверно слишком долго это длилось. Я слишком приучил тебя к прощению. Все закончилось. И ты закончился. Здесь, в сердце, было место, но ты ушел. Здесь, в мозге, не осталось для тебя оправданий, - я жестикулирую, чтобы скрыть дрожь рук.
- Нам было хорошо вместе. Ты ведь помнишь? Ты все помнишь!Я изменился.
Если до этого я контролировал себя, то на этой фразе мое самообладание улетучилось. Я перехожу на повышенные тона.
- И в какой нелепой книжонке ты набрался этого? Сериалов насмотрелся? Я-то помню! Я-то все помню. Знаешь, амебы хоть и живут в дерьме, но они остаются амебами. А ты заставил меня жить в дерьме и чувствовать себя дерьмом! Да, я прощал, я находил тебе оправданий больше, чем ты бы напридумывал. Но ты — в прошлом. И как ты представляешь нас вместе? Счастливый и довольных? У меня слишком много негатива в воспоминаниях, из-за которых прежнего не будет. Я никогда не предавал тебя! Видимо тебе этого не представить...
Ему трудно понять, что заставил меня горе черпать ладонями и пить, привыкая к его вкусу. Он слишком далек от этого. Он слишком любит себя, чтобы замечать чувства других. Я даже не знаю, замечал ли он, как холодели день ото дня наши отношения, как мне было жутко чувствовать себя обманутым и прощать. Я не понимал, что ничего измениться не может: он будет продолжать пока сам не решит остановиться. Но только я каждый раз надеялся, что это раз последний. От глупости может избавить только чудо, но волшебник на голубом вертолете как-то все не заглядывал ко мне.
- Ты слишком возбужден и нервничаешь. Ты говоришь сумбур.
- Катись к черту! Психиатр хренов! Мне твои извинения, как рыбе бусы! Ты исполнил долг, попросив прощения, теперь с чистой совестью можешь удалиться к своим малолетним пидовкам! Иди и им рассказывай сказки о вечной и красивой любви!
Я уже перешел на крик. Мое желание курить достигло своего зенита. Я готов сорваться. Шаря в кармане, я так и не нашел ни сигарет, ни даже зажигалки. Первые были выкурены пять дней назад, последние были розданы неимущим сотрудникам с барского плеча.
- Уйди, пожалуйста, уйди. Не надо меня мучить, - упавшим голосом, тихо почти прошептал я. - Все закончилось. Никто не прав — все виноваты. Уходи.
- Но...
Я разворачиваюсь и иду на кухню, чтобы налить себе воды. Не столько захотелось пить, сколько надо занять руки. И надеюсь, что он уйдет, поняв намек. Не доходит и он следует за мной на кухню и усаживается на стул.
- Я прошу выслушать меня.
- Я умный, не утруждай себя. Не мучай меня. Уйди. - отворачиваюсь к окну, вращая в руках кружку и не глядя на него.
- Нам надо серьезно поговорить, без истерик.
Воды я так и не отпил.
- Мне уже не терпится.
- Что ты, как еж, ощетинился?
- Пошел на хер, если я не конкретно выражался.
- Зачем ты так? Я же по человечески. Ну, успокойся!
Поворачиваюсь со взглядом Медузы Горгоны, с громким стуком ставлю кружку на стол, от чего вода выплескивается на стол.
- В жопу ангельское спокойствие. Сыт по горло! На этот раз все закончилось. Твоего здесь больше нет. Носки я выкинул!
Он резко соскочил со стула и направился к выходу. Слава Космосу, хоть что-то его задело! С носков надо было начинать разговор...
Открыл дверь и, уже почти выйдя, обернулся:
- Я позвоню, - и ушел.
Что-то мне не везет на мужиков! Закрыв дверь, я рассмеялся. Все таки жизнь удивительная штука — каждый раз глаза на лоб от удивления лезут!